Мила тендітна бабуся врятувала бездомного хлпчину від вірної загибелі – а через тиждень ледь не на той світ не пішла, коли дізналася хто він насправді ...
Анна сидела в старом саманном доме, перебирала альбомы с фотографиями, где были запечатлены все моменты жизни её дочери Анфисы. Шесть лет прошло с тех пор, как девушки не стало, а мать в слезах каждую ночь засыпает и просыпается с первой мыслью об утрате. Жила бабушка в деревне, несколько лет уже на пенсии, мужа давно не стало, других детей нет, родственников тоже. Они с мужем из Сибири переехали на юг страны, вся родня там осталась, никому она больше не нужна.
Анфиса была у неё красавицей, время зря не тратила, с местными парнями хороводы не водила, училась прилежно, мечтала стать журналистом, кое-где подрабатывала, откладывала деньги на будущую учёбу в большом городе. Мать ею гордилась, единственная дочь всё-таки, а такая целеустремлённая, в отца покойного, видимо. По окончанию школы девушка покинула родительский дом и уехала покорять мечту. По возможности старушку свою навещала, рассказывала, что нашла там жениха приличного. Высылала фото, даже однажды знакомиться приезжали. Парень сделал Анфисе предложение, молодые уже свадьбу распланировали, дату торжества назначили, стали деньги откладывать. Анна тоже уверяла, что деньгами поможет.
Но случилось несчастье: девушку сбили на глазах у толпы на остановке прямо на пешеходном переходе. Очевидцы закричали, закрыли глаза, стараясь стереть из памяти ужасающие кадры. Водитель даже не остановился, а завизжал колёсами по асфальту, оставляя за собой чёрные следы. Виновника выследили, поймали, осудили, но это не принесло Анне никакого утешения. Не было ни дня на протяжении шести лет, чтобы она не проклинала его и не горевала по дочери.
В очередную годовщину женщина поехала в город. Анфису похоронили в столице края, на автобусе сорок минут пути, но старушка не жаловалась, спала её детка в красивом месте с деревьями и пышными цветочными аллеями.
– Ну, здравствуй, доченька, – женщина уселась на холодную скамейку и пустила слезу. С фотографии на неё смотрела прекрасная девушка с широкой улыбкой. Посидела мать, погоревала, пока не стала замерзать, и направилась обратно на вокзал, чтобы не опоздать на автобус и не ехать потом по потёмкам. Видит впереди, прислонившись к столбу, сидит парень. Одежда грязная и не по размеру, а сам за голову склонился и кашляет бешено, чуть не задыхается. Бабушка к нему.
– Что с тобой, сынок? Где болит, простудился? – она ему ладонь на лоб положила, а тот горячущий. Вот, до чего доводит жизнь, когда ветрами со всех сторон обдувает.
– Да уже с неделю кашель, голова трещит, подхватил простуду, наверное. Рад бы вылечится, да денег нет, лекарства не на что купить.
Сердце старушки не выдержало такого зрелища, как мимо пройти, когда молодой и обескровленный нуждается. Помочь-то ему некому. Машины мимо несутся, думают, алкоголик какой-то снова напился, поделом ему.
– Сиди здесь, я скоро приду, принесу тебе чего-нибудь, поможет.
– Спасибо Вам, бабушка, – парень снова закашлялся, и бабушка поспешила скорее в ближайшую аптеку. Накупила она всего, и от кашля, и жаропонижающее, и капли в нос да платочков несколько. По пути ещё в продуктовый зашла, купила парню хлеба, сосисок и питья горячего. Ему бы в постель, да грудь хорошо растереть, укутав шерстяным шарфом, а не вдоль дороги валяться.
Подходит только Анна к бродяге, а сердце уже кровью обливается. Что же могло с ним произойти? Хоть и непутёвый, всё равно жалко. Парень накинулся на еду, как голодный зверь, но поблагодарить добрую старушку не забыл. Женщина за ним наблюдает и понимает, что неплохой он человек, она сердцем чувствует, а помочь ему в её силах. Всё равно живёт одна, годы немолодые, бояться нечего.
– Смотрю я на тебя, сынок, и понимаю, что не могу просто так уйти. Поехали со мной, я тут в деревне живу. Дом свой, больше никого. Всё скромно, но место найду, на ноги тебя поставлю быстро. Останешься здесь, Бог знает, что с тобой станется.
– Как же Вы не боитесь незнакомца в дом-то звать?
– Мне уже терять нечего, милок, меня ничем не напугать.
Парень рад был согласиться и предложение неравнодушной старушки принял.
Неделю парень лежал на пружинистой кровати, ноги у него не помещались из-за высокого роста, между прутьев просовывал. Бабушка отпаивала его травяным настоем, спину и грудь мазями мазала, как температуру сбили, заставила жильца ингаляции делать. Несколько ночей просидела у постели парня, он в бреду какие-то странности говорил, старушка и не разобрала. Выяснила только, что подставили его в чём-то, документов лишили.
– Родителей у меня нет, детдомовский я, в тюрьме отсидел, но этим не горжусь и предпочёл бы никогда не вспоминать то время, – честно признался Сергей, когда стал себя лучше чувствовать.
– Кто ж когда признается, что виновен – никто, даже самые отпетые преступники отнекиваются, но в душу к тебе лезть не буду. Я тебя не боюсь, видно, что прошлое у тебя тяжёлое, но на негодяя не похож. Не переживай, обратно на улицу не выгоню.
Соседи заметили, что Анна больше прежнего суетится, стала часто из дома выходить, то в аптеку, то в продуктовый.
– Чего это ты, Аня, забегала? Гости что ли приехали? – интересовалась соседка, повиснув на заборе, чтобы разглядеть, что там у старухи в доме творится.
– Да вот, парнишку пригрела без роду, без племени, Сергеем звать. Увидела его на дороге, мимо не смогла пройти.
– Ты чего, мать, совсем того? – ахнула женщина. – А если он тебя того, заберёт все пожитки, и удерёт обратно в город. И не найдёт концов.
– Ничего я за свою жизнь не нажила, кроме грехов. Захочет ограбить, а у меня только иконы на стенах, другого нет. Так что за себя не боюсь.
Шло время, Сергей окреп, пошёл на поправку, уже вставал с постели, сам за собой прибирался и пытался что-нибудь по дому сделать, до чего руки дотягивались. А у бабушки было, чем заняться. Она давно жила одиноко, никто ей не помогал, и она мирилась со многими поломками и неудобствами. На покупку новой мебели или замены деталей её пенсии не хватало, приходилось терпеть и довольствоваться тем, что у неё на старости лет есть дом, у некоторых и этого нет.
Соседи видели, как парень, на крыше целый день сидит, возится с перекрытием, чинит, чтобы не протекало. Скоро осень, дожди пойдут и зальют весь пол, а Анна привыкла тазики и вёдра подставлять. Несколько дней он посвятил, чтобы помочь собрать бабушке урожай в огороде. Земли у неё было много, но всю не возделывала. Трудно было одной, и большой участок простаивал. Парень поставил стремянку, собрал груши и яблоки, а ранним утром сходил с вёдрами на базар, поторговал, выручил старушке денег.
В земле постоялец тоже возился, закатав рукава по локоть, вырывал отцветшие кусты, обрезал колючие кусты дикой розы, клубни съедобные выкапывал. Кое-где Сергей забор подлатал, чтобы не косился, и калитка не скрипела. Соседи стали на него заглядываться с интересом. Порядок он у Анны навёл, одиноким хозяйкам завидно стало. А когда бабушка похвалилась, что парень с ней по утрам садился и лепил вареники и пирожки, которыми она потом угощала желающих, у любопытствующих раскрывались рты.
Однажды, увидев в огороде Анну, её окликнул участковый. Он пришёл по просьбе доброжелателей, которые решили, что старуха совсем из ума выжила, привела в дом не пойми кого, выхаживает, откармливает.
– Здравствуйте, можно Вас на минутку.
Сергей тоже сидел во дворе и обивал утеплителем входную дверь к холодам.
– Здравствуйте, – бабушка вытерла руки о старый передник. – Вы по поводу моего жильца?
– Именно. Соседей беспокоит неизвестный человек в Вашем доме, боятся, что может навредить.
– Они только языком молоть и могут, эти благодетели, – усмехнулась старушка. – Но Вы проходите, я тоже поговорить с Вами хотела. Серёжа, пойди сюда, миленький. Переговорите с ним, да возьмите данные, а то паспорта у него нет.
Парень подошёл, рассказ о себе всё, когда и за что осуждён, столько отсидел. Участковый задавал уточняющие вопросы, всё записывал.
– То есть Вы сбили девушку на том переходе, но утверждаете, что это не так?
– Да, меня…
Анна как услышала, о чём речь идёт, чуть с сердечным приступом не рухнула на пол. Оба мужчины его подхватили под руки и уложили на кровать, но женщина не собиралась угоманиваться.
– Ты, ты, ирод, девочку мою угробил! Уйди с глаз моих, не хочу тебя видеть. Как же так, Господи. Как же я позволила тебе переступить порог дома, где она выросла!
– А Вы что, в лицо его не знали? – недоумевал участковый.
– Так на суде меня не было. Мне как сообщили… мне стало плохо, я пролежала в больнице с сердцем, не выдержала.
Сергей выбежал на улицу. Его затрясло, слёзы потекли по лицу, он их смаргивает, а они не останавливаются. Знает, что не виноват, а сердце разрывается, понимает, какую боль своим присутствием причиняет этой доброй бабушке. Она ведь о нём позаботилась, не побоялась, от злых языков защищала. Нужно было сразу всё о себе рассказать, если всё раньше выяснилось, они бы не привязались друг к другу. Парень вернулся в дом и стал вещи собирать в пакет, решил уйти, так будет лучше для всех. Когда решился посмотреть на Анну, встал перед кроватью на колени.
– Простите меня, я не знал, но я не виноват, я не делал этого. Меня подставили, клянусь. Я работал водителем, возил сына одного бизнесмена, но иногда она сам брал машину, когда с друзьями отдыхал, я ему не указ. А в тот день, он как раз уехал сам, а когда вернулся, был пьяный и весь трясся, на машине вмятина. И я всё понял. Тогда его отец меня к себе позвал, уговорил взять вину на себя за то, что девушку сбил. Обещал, что договорится, в тюрьме придётся только три года отсидеть, а посадили на пять. После отсидки обещал помочь реабилитироваться, заплатить много денег, дом подарить, с работой помочь. Только попался я в ловушку, развели меня. Когда я заявился после тюрьмы в их дом, мне даже войти не дали, сказали, чтобы убирался куда подальше, иначе мне все кости пересчитают. Никакого вознаграждения я не получил, только людское порицание. Нигде меня видеть не хотели, друзья отвернулись.
Бабушка сидела и плакала. Хотелось ей верить в историю, но боль от потери единственного ребёнка до сих пор была сильна. К Сергею она уже прикипела, взялась за него, как за сына, и он ей всё время тем же отплачивал, никогда не лентяйничал, да и бандитских замашек за ним не замечалось.
– А это похоже на правду, – подтвердил участковый, ставший свидетелем драмы. – Семья, на которую работал Сергей, славится дурной славой. Тот, за кого он взял вину, до сих пор безобразно водит. Его даже прав лишили, а ему хоть бы что.
Милосердие в сердце старушки взяло верх над обидой, и она запретила постояльцу уходить из дома. Она понимала, что парень не причём, злиться на него пользы им обоим не принесёт, а жить вдвоём было проще, чем поодиночке.
– Я на тебя не держу зла, не кори себя за чужие грехи, – говорила она Сергею уже после того, как он поклялся перед иконой в невиновности. Женщина всеми силами показывала, что он ей дорог, чтобы успокоился, но часть вины всё ещё не давала ему покоя. Сергей часто ездил в город на могилу Анфисы, рассказывал о себе, о её матери, каялся в случившемся, виня себя за то, что не помешал богатенькому сынку сесть за руль тогда.
Вскоре парень получил документы, Анна его прописала у себя и ни разу об этом не пожалела. При Сергее всё нашло своё место, воцарился порядок. Ничто не стучало, не скрипело, всё было ухожено. Когда доброе имя парня в глаза деревенских воцарилось, местные девушки стали заглядываться на красавца-умельца, набивались в невесты. Парень выбрал ту, которая пришлась по душе. Свадьбу играли во дворе Анны. На пустующей земле как раз хватило места, чтоб расставить лавки в два длинных ряда. Потом парень занялся фермерством, помогал бабушке, а жена его ребёночка вынашивала. Старушка помогала девушке советами по уходу, иногда оставалась с дитём у колыбели, пела песни, рассказывала былины.
Однажды Сергей пришёл к Анне и показал газету, где написали, что тот самый лихач, что сбил Анфису, закончил свою жизнь в ДТП.
– Есть всё-таки Бог на Земле, – сказал, погладив по спине расплакавшуюся старушку. Нашёл негодяй своё заслуженное наказание.