Дружина зневірилася і вирішила відключити його від апарату ШВЛ – але коли він прийшов до тями, все перевернулося ...
В больничной палате было открыто окно. С улицы раздавались голоса прохожих, рев моторов, чириканье воробьев. Свежий весенний ветер приносил с собой запах распускающихся почек, тающего снега, свежеиспеченных булочек из кондитерской неподалеку. Там, за окном, все буквально дышало жизнью. Однако здесь, в этой палате, жизнь будто остановилась. Стены, имевшие характерный синеватый оттенок, только усугубляли эффект, лишая красок и все остальное пространство.
Размеренно тикали часы на стене. На прикроватной тумбочке стояла одна единственная гвоздика, да и та уже давно завяла. Посреди этой тишины раздавалось равномерное пиканье аппарата, к которому был подключен пациент. И в самом центре этого безжизненного мирка на больничной койке лежал мужчина.
Бледный, с отросшей бородой и на фоне белой простыни он напоминал никого иного, как покойника. Впрочем, не будет безрассудством сказать, что он практически им и являлся. Вот уже как пять лет подполковник Кречетов находился в коме. Дмитрий много лет служил в правоохранительных органах, так что успел побывать не в одной перестрелке. Только вот эту пулю он поймал даже не при исполнении служебных обязанностей.
Её звали Людмилой, как героиню поэмы Александра Сергеевича. Статная, стройная красавица, мечта поэта, как говорится. Она зацепила Кречетова с первого взгляда. Только вот познакомились они при весьма прозаических обстоятельствах. Так случилось, что Людмила по роду деятельности была представительницей древнейшей профессии и пересеклась с Кречетовым при задержании на месте, так сказать, преступления. Ну а дальше искра, буря, безумие и пятнадцать суток. Однако Дмитрий твердо решил изменить жизнь девушки, обеспечить ей светлое будущее и спустя пару задержаний позвал её на свидание. Прямо через решетку. Людмила оценила оригинальность Кречетова и согласилась.
Девушка оказалась на редкость приятной собеседницей. В силу профессиональной привычки Кречетов «прощупывал» ее как мог. Увы, безрезультатно. Людмила отлично училась в школе, окончила ее с золотой медалью и поступила в медицинский университет. А дальше жизнь повернулась так, что осталась она без медицинского образования, зато с местом на трассе. Кречетову было жаль девушку, такую молодую, но уже познавшую жизнь во всех ее худших проявлениях. Он начал активно за ней ухаживать, имея при этом самые серьезные намерения.
И, конечно же, нашелся тот, кому все это очень не нравилось. Рустам, хозяин точки, на которой зарабатывала на жизнь Людмила, был недоволен тем, что Кречетов пытается увести у него «сотрудницу» (на которую, откровенно говоря, он сам давно положил глаз), вот и стал слать мужчине угрозы. Но это, в свою очередь, очень не понравилось подполковнику Кречетову. Он сделал угрожавшему всего одно, но весьма действенное предупреждение, и тот, поняв и признав свои ошибки, ушел в тень.
А у Дмитрия тем временем дело шло к свадьбе. Он много раз представлял себе, как будет вести Людмилу в роскошном белом платье и с шикарной фатой под венец. Но не тут-то было. Девушка, узнав о намерениях Кречетова, округлила глаза и спустя пару дней бесследно исчезла, оставив после себя записку, в которой просила ее не искать. Конечно мужчину эта просьба не остановила, и он бросил все силы на ее поиски, но, увы, тщетно. Людмилы и след простыл.
Прошло 4 года. Дмитрий познакомился с девушкой Марией, съехался с ней и жили они, как говорится, душа в душу. Только вот недолго длилось их счастье. Тот самый Рустам, все это время издалека следивший за жизнью своего обидчика, решил, что пришло время свести счеты.
Кречетов ушел в долгожданный отпуск. Они с Машей собирались махнуть в Крым на пару недель. Освежающий морской бриз, солнце, стрекот цикад – что может быть лучше? Романтика, да и только!
Мечтая поскорее окунуться в воды Черного моря, Дмитрий уверенным шагом направлялся к кассе железнодорожного вокзала, как вдруг перед ним вырос мужчина бандитской внешности с невероятно примитивным вопросом: «Папаша, огоньку не найдется?» «Нет, извините,» - рассеянно ответил Кречетов и уже собирался продолжить путь, как вдруг услышал звук взведенного курка.
Выработанные за многие годы рефлексы не подвели. Дмитрий успел уклониться от выстрела и потянулся к оружию, забыв, что оставил его в отделе вместе с заявлением об отпуске. Следующий выстрел стал для него роковым. Последнее, что он помнил – ухмыляющееся лицо Рустама, наблюдавшего за всем из машины неподалеку.
Сашке было восемь лет. Он, как и все мальчишки его возраста, имел весьма скверную привычку попадать во всякие неприятности. Вот и теперь он лежал в больнице с открытым переломом руки после того, как поспорил с приятелями, что сможет перепрыгнуть с крыши одной двухэтажки на крышу другой. Не рассчитал он свои силы и теперь расплачивался. В палате было очень скучно. Мама принесла ему какие-то книжки, сказав, что «вся мудрость мира заключена в книгах». И зачем уме эта мудрость? Ему бы в мяч погонять, ну или хотя бы в воробьев из рогатки пострелять, а мама тут со своей мудростью.
С тяжелым вздохом безысходности открыв одну из книг, Саша начал читать. Но увы, запала ему хватило всего на две страницы. И кому вообще, скажите, в голову пришло назвать книгу «Муму»? Там же не про коров написано, а про дядьку какого-то. Ох уж эти писатели! Ничего они в жизни не понимают… Размышляя об этом, мальчик вышел из палаты и отправился на поиски очередных приключений на свою…голову. Отделение детской хирургии находилось на втором этаже. Этажом выше находилось отделение «взрослой» хирургии, а еще выше Саше не разрешено было ходить.
Одна девочка, его соседка по палате, по секрету сказала, что там живут призраки. Но Сашка конечно же ей не поверил. Ну что за глупости, какие в наше время призраки, да еще и в больнице? Кого они тут пугать-то будут? Разве что старушек всяких да медсестер. Так что Саша твердо решил узнать, что же такое находится на загадочном четвертом этаже.
Тихо, как мышка, проскользнув по лестнице, Саша встал перед дверью с оригинальной надписью «4 этаж». Постояв немного, и решив, что, не вооружившись хотя бы рогаткой туда бессмысленно идти, он уже хотел идти обратно, как вдруг услышал, как кто-то из медсестер поднимается по лестнице. Делать было нечего, и Саша шмыгнул за дверь.
Его встретил пустой длинный коридор. Не было слышно, как разговаривают в своих палатах люди, как играет радио из комнаты медсестры, в воздухе не было запаха готовящегося обеда, да и столовой тут, похоже, не было. Слышно было только какое-то пиканье из каждой палаты. На цыпочках подкравшись к одной из дверей и приоткрыв ее, Саша заглянул внутрь. Здесь, на койке, подключенный к каким-то приборам, лежал взрослый дядя.
Он был очень бледный, обросший, и Саша наверняка подумал бы, что дядя умер, если бы не пиканье аппарата. Мальчик был уже взрослым и прекрасно знал, что это пиканье показывает, как бьется сердце пациента. Войдя внутрь и осторожно прикрыв за собой дверь, Сашка подошел ближе. Мужчина едва заметно дышал. Немного осмелев, мальчик подошел к самой койке и дотронулся до него. Мужчина никак не отреагировал. Тогда Сашка несильно дернул его за руку, но никакой реакции вновь не последовало. Что же с ним не так, с этим дядей? Почему он никак не просыпается?
Немного подумав, мальчик вышел из палаты и спустился на свой этаж. Набравшись смелости, он подошел к одной из медсестер и спросил: «Тетенька, а что случилось с дядей на четвертом этаже?» Девушка сперва непонимающе на него уставилась, а потом с притворной злобой сказала: «Ах ты проказник! Тебе кто разрешил по этажам разгуливать?!» Но, помолчав немного, она все же ответила: «Этот дядя – подполковник полиции. Его очень сильно ранили бандиты и он лежит тут уже пять лет.» «И что, никак не просыпается?!» - удивленно спросил Сашка. «Нет, не просыпается, - с каким-то странным выражением лица ответила медсестра. – Да и, наверное, уже никогда не проснется.»
Сашка задумался. Как это не проснется? Вот сам он долго спать не любит. А когда мама в обед заставляет его лечь отдохнуть – он только делает вид, что спит. На самом же деле он лежит и мечтает, как станет отважным путешественником, также, как папа, и однажды откроет новую страну. Правда папу он никогда не видел, о нем мама иногда рассказывала. И каждый раз почему-то начинала плакать. Ну ничего, однажды папа вернется и обязательно возьмет Сашку с собой в путешествие. А пока что придется ему, Сашке, помочь тому дяде на четвертом этаже проснуться. А то сколько же можно спать? Так ведь и всю жизнь проспать можно.
С этого дня Сашка каждый день поднимался в палату к дяде и рассказывал ему о своей жизни. И каждый раз, уходя, он дергал дядю за руку, надеясь, что тот наконец-то откроет глаза. Однако шло время, рука Сашки заживала, а дядя все никак не хотел просыпаться. И вот однажды, поднявшись как обычно в палату, Сашка обнаружил там какую-то тетю. Она очень сильно плакала и просила за что-то прощения у дяди. А тот все равно продолжал спать. Тогда мальчик решил, что лучше ему будет прийти попозже и вернулся к себе. Только вот по дороге он услышал, как две медсестры шепчутся о каком-то Кречетове и о том, что завтра его откуда-то отключают.
По пути Сашка все никак не мог вспомнить, откуда же он знает эту фамилию, как вдруг его осенило: Кречетов Д.С! Это было написано на двери палаты дяди! И откуда же тогда его отключают? Мальчик долго думал и пришел к выводу, что дядю хотят отключить от аппарата, и тогда его сердце тоже отключится. Придя к такому выводу, мальчик испугался, заплакал и стремглав побежал наверх, к дяде.
Ворвавшись в палату Кречетова, Сашка схватил его за руку и сквозь слезы начал кричать: «Дядя! Дядя! Проснись, дядя! Проснись! Они хотят отключить тебе сердце! Дядя, миленький! Проснись пожалуйста! Дядя!» На крик мальчика сбежались медсестры и попытались увести его из палаты. Только Сашка не давался.
Он крепко держал руку Кречетова и продолжал кричать. В этот момент в палату вошла мама Сашки, которой позвонили медсестры. Она подошла к мальчику и хотела ему что-то сказать, вот только, едва взглянув на мужчину, она застыла и из ее глаз полились слезы. Она подошла к нему, дотронулась до его щеки и тихо произнесла: «Дима…»
В палате воцарилась тишина. Медсестры молча переглядывались друг с другом, пытаясь понять, что происходит. А женщина с ребенком стояли возле мужчины, которому оставалось жить всего один день, и, обнявшись, плакали. Спустя некоторое время женщина нарушила молчание: «Пойдем, Сашенька. Нам тут не место» «Но мам,» - попытался было возразить мальчик, однако, взглянув на женщину, опустил голову и послушно последовал за ней.
Напоследок женщина оглянулась еще раз на лежавшего в коме мужчину, а затем резко отвернулась и направилась к выходу. Только вот стоило ей сделать пару шагов, как родной и до боли знакомый голос тихо за ее спиной произнес: «Людмила?...»
Первое, что Кречетов помнил – зеленоватые больничные стены, какое-то надоедливое пиканье, множество девушек в белых халатах и посреди всего этого спиной к нему стояла она. Дмитрий сразу узнал ее, ему даже не нужно было видеть ее лицо.
Он попытался позвать ее, но голос почему-то не слушался. Он попытался вновь. И еще. И еще. И наконец, когда она снова, как в тот раз, готова была ускользнуть от него, с его губ сорвалось ее имя. Тихое, едва слышное, но полное такой надежды, что она услышала и обернулась.
Как выяснилось позже, Сашка был сыном Дмитрия Кречетова. Людмила узнала об этом в день, когда исчезла из его жизни. Сначала она испугалась и чуть было не совершила ужасную ошибку. Но, хорошенько все обдумав, она решила, что это знак. Ей пора было начинать новую жизнь. Если бы только кто-нибудь знал, как часто ей хотелось вернуться к Кречетову, сколько раз она порывалась позвонить или написать ему.
Но каждый раз она отказывалась от этой идеи, находя самые разные отговорки. Но жизнь непростая штука. Она все равно свела их, пусть даже таким вот непредсказуемым образом. В последствии Дмитрий, узнав, что Маша дала согласие на отключение его от аппарата, не смог смириться с этой мыслью и расстался с ней.
Через полгода Людмила вместе с Сашкой переехала жить к нему, а еще через полгода они поженились. В день бракосочетания на девушке было роскошное белое платье и шикарная фата. Она была самой красивой и счастливой невестой на свете.